|
Левицкий Дмитрий Григорьевич
(1735-1822). Продолжение
На превращение Левицкого в выдающегося портретиста ушло десять лет, после
переезда его в столицу, годы, начиная с 1758-ro, в которые
смотрел за ним все тот же Антропов, «человек, имевший зуб против
Академии и очень недовольный даже частными уроками у
профессоров. Поэтому и эти уроки начались только когда ученик
личными заказами стал на ноги и перестал зависеть от учителя.
«Антропов был добрый человек, но изрядный самодур, и быть под
его ферулою было нелегко»,— указывал один из старинных
исследователей.
Итак, мастерство отполировалось окончательно все же у
академистов — итальянца Валериани и француза Лагренэ, и в 1770
году, вместе с золотой академической медалью, пришла полная
слава — за портрет Кокоринова.
Портрет был представлен на академическую выставку и среди знаменитостей (Гроот,
Лосенко) безоговорочно взял первое место, как лучшая картина в
смысле совершенства формы и как «высокая» — в смысле своей
духовной наполненности.
Затем (1773-77гг), заказ императрицы Екатерины II, которая
поручила ему написать портреты воспитанниц Смольного института
благородных девиц.
В то время в России не было ни одной школы, где бы учились
девочки. Девочек-дворянок учили дома, а девочек из бедных семей,
как правило, не учили совсем. И Екатерина II решила открыть в
Смольном монастыре "Воспитательное общество благородных девиц",
чтобы, как говорилось в указе, "... дать государству
образованных женщин, хороших матерей, полезных членов семьи и
общества".
Так взошло созвездие «смольнянок», где развернул Левицкий во всю
ширь уже не только дарование психолога, но и декоративиста —
семь портретов, а вернее, аллегорических картин (Молчанова —
наука, Борщова — театр, Алымова — музыка и т. д.),
олицетворивших собой, в мнении знатоков, целиком XVIII век в
«выдержанности всей системы».
Имеется а виду, разумеется, система эстетическая; может ли
художнику быть оценка выше.
К 1790-м годам Левицкий необратимо начинает терять
популярность: зашатались стулья под покровителями и главными
заказчиками (Князь Безбородко, канцлер, и граф Бецкой,
президент Академии художеств)
Безбородко проигрывает государственную силу
Потемкину, с порфироносных высот подул на престарелого и уже
ненужного Бецкого прохладный ветер, определяется «дело»
масона Николая Новикова, чье имя неотделимо от имени
Левицкого, потому хотя бы, что сама внешность издателя
«Трутня» знакома именно по его портрету. С той поры Левицкий тоже в немилости.
Теперь отношение двора ее величества к Левицкому определяла
его дружба с Новиковым и другими деятелями русского
просвещения. Не секрет, что живописец был, как и Новиков,
масоном, а отношение Екатерины к ним было весьма
определенное.
Одна из главных загадок судьбы Левицкого — это творческое
молчание художника в последнюю четверть века его жизненного
пути. Ведь за этот срок он написал всего с десяток полотен.
Правда, эти холсты превосходны, но не слишком ли мало для
такого мастера?
Напрасно это будут целиком приписывать болезни глаз,
которая лишь в глубокой старости привела Левицкого к
слепоте. Нет, не слепнуть стал художник в середине
девяностых годов, а именно в эти годы он, наконец, прозрел.
И помогла ему в этом сама жизнь и его замечательный друг,
писатель и просветитель Новиков.
В какой-то миг с ослепительной ясностью Левицкий
почувствовал всю ложность своего состояния. Его тонкий ум,
его честная и прямая душа содрогнулись от ощущения фальши и
лицемерия, которые окружали его ежедневно, ежечасно. Он
содрогнулся от внезапного сознания, что он участвует сам в
каком-то огромном фантасмагорическом обмане.
...Казалось, жизнь шла по-старому. С утра художник
становился за мольберт, и холст за холстом покидали
мастерскую, радуя вельможных заказчиков.
Но не радовался лишь живописец. Счастье созидания,
творчества ушло. Осталось не уходящее чувство
неудовлетворенности и пустоты.
Стасов утверждал, что талант художников того времени был
«испорчен и искажен, он весь израсходован только на ложь
притворство и выдумку главной сущности и на парад и блеск
подробностей»..
.
И художник ищет новые пути. Он ищет пути к народу, к
народной тематике.
Он пишет портрет своей дочери в свадебном народном уборе.
Увы... Долголетнее писание заказных портретов сделало свое.
Портрет Агаши не задался. Он получился салонный, далекий от
жизненной правды, несмотря на то, что поводом к написанию
полотна послужила семейная радость — предстоящая свадьба
единственного детища.
Душа художника была выхолощена дворцовыми буднями,
сиятельными портретами, где почти каждый холст носит следы
искусственности, слащавости и холодности. Словом, художник
потерпел, в этой своей попытке создать образ одухотворенной
юной женщины, неудачу.
Искусство не прощает постоянных, хотя и маленьких уступок и
полуправды. Многочисленная, иногда, салонная продукция
Левицкого теперь мстила ему. Великолепное мастерство,
владение цветом, рисунком, тоном не могли заменить главное в
искусстве — правду! И этот надлом, надрыв, чутко ощущаемый
тонким художником, все нарастал... Нестерпимыми стали часы
заказной работы, все больше тянуло художника к одиночеству,
к чтению, к горьким размышлениям.
Но Левицкий не был готов к роли борца. Он бесконечно устал.
Его тревожила болезнь глаз. И он томился, тосковал и молчал.
Потекли однообразные будни. Вельможные заказчики, двор стали
забывать некогда прославленного мастера. И за какие-нибудь
два-три года художник впадает в нищету.
Левицкий покидает Академию. Ему назначают нищенскую пенсию
размером 200 рублей в год. Ничтожная подачка нанесла
глубокое оскорбление художнику, отдавшему почти двадцать лет
воспитанию молодых мастеров. Ясно, что слабость здоровья и
зрения были лишь предлогом для ухода, обусловленного
трениями с руководством Академии. Левицкий стал неугоден.
Он остается с грошовой пенсией, обремененный семейством,
наступавшей слепотой, долгой, трудной и унизительной борьбы
за существование.
Есть сцена, засвидетельствованная современниками: слепой
старик, часами простаивающий на коленях в церкви Академии
художеств.
Левицкий умер восьмидесяти семи лет, почти забытый как
художник. Принятая, в его отношении, «формула заката»
растянулась почти на четверть столетия: от начала 1800-х
годов портрет камер-фрейлины Протасовой, калужские заводчики
Билибины, — вот, собственно, и, почти, все, на что осталась
способна некогда плодовитая кисть.
Иссякала эпоха, умолкал и ее певец, Сотни картин написал он,
и все — слепок времени, на всех - люди XVIII столетия.
Назад
Работы художника
|
|